Следует упомянуть Людвига Бинсвангера как главного представителя экзистенциального анализа (см. также статью В. Бланкенбурга в т. IV). Он понимает сновидение как определенный способ человеческого существования в целом. Драматизирующая персонификация является главным средством изображения нашего бытия в сновидении; при этом он, как и вся его школа, исходит преимущественно из явного сновидения. Из него можно вывести аспекты как наличной жизненной ситуации, так и диагноза. Сновидения страха, согласно Бинсвангеру, представляют собой прототип «экзистенциальной исконной тревоги, заложенной в бытии как таковом» (Binswanger 1947).

Альфонс Мёдер (Maeder 1949) назвал сновидение «самопредставлением актуальной бессознательной ситуации в символической форме» и подчеркнул, что сновидения следует понимать как попытку решения нерешенных душевных конфликтов. Им придается перспективное значение. Мёдер пытается критически подойти к постулируемой Фрейдом функции сновидениякак исполнения желания .

Эрик Эриксон (Erikson 1955) полагает, что между явным сновидением и скрытым его содержанием нет коренного различия, речь скорее идет о «сложном континууме более явных и более скрытых черт». Вместо ассоциаций можно использовать серии сновидений (того же воззрения придерживаются многие авторы, разве что этому феномену приписывают разное значение). В своей интерпретации сновидений Эриксон выделяет три этапа:

а) формальный анализ конфигурации явного текста сновидения для описания способа переживания Я сновидца;

б) анализ скрытых содержаний сновидения традиционным способом с помощью метода свободных ассоциаций и интерпретации символов;

в) реконструкция структуры и психодинамики пациента.

Таким образом, он ориентируется прежде всего на явное сновидение, но вместе с тем уделяет достаточное внимание и скрытому содержанию сновидения. Образцом сновидения в психоанализе являются скрытые инфантильные желания, которые поставляют энергию для пробужденного конфликта и тем самым для сновидения. Они же вплетены в структуру явного сновидения, которая на каждом уровне отражает характерные черты общей ситуации сновидца. Эриксон развивает свои рассуждения на примере сновидения Фрейда об «инъекции Ирме» (см. также статью Э. К. Адамса в т. III).

Ориентация на явное сновидение встречается также и у некоторых других авторов, не выдвинувших, однако, принципиально новых теорий. Поэтому мы не станем разбирать их подробно.

Все теории, являющиеся продуктом модификации теории Фрейда, сходятся в воззрении их авторов на динамику сновидения.

Они рассматривают сновидение не как частный феномен, но как вплетенный в общую жизненную ситуацию личности сновидца. В сновидении изображаются более или менее бессознательные конфликты, которые, согласно теории сновидений, с той или иной степенью отчетливости проявляются в явном сновидении или же которые можно вывести только из скрытого его содержания. Эти конфликты уходят корнями в раннее детство и «прикрепляются» к недавним событиям, или же, как у некоторых авторов, основное внимание уделено конфликтному настоящему, выражающемуся в сновидении.

Фрейд в своей полемике с Зильберером отстаивал точку зрения, что единственная функция сновидения состоит в том, чтобы посредством воображаемого удовлетворения устранить оставшиеся от прожитого дня досаждающие напряжения от потребностей, которые, со своей стороны, влекут за собой инфантильные вытесненные желания, и благодаря галлюцинаторному исполнению желания обеспечить дальнейший спокойный сон сновидца. Сновидение как страж сна, а не как его нарушитель! Эту указанную Фрейдом функцию мы должны рассматривать сегодня в более широком смысле.

Физиология подтвердила, что сновидение является повсеместным и необходимым психическим феноменом. Оно способствует сохранению психического здоровья и тем самым совладанию с жизненными проблемами. В образовании сновидения соматические аспекты принимают такое же участие, что и психические.