Если рассматривать сексуальность с научных позиций, то в ней изначально заложено едва ли разрешимое противоречие. В донаучной перспективе сексуальность человека представляет собой область, которая относится не столько к разуму или рациональному осмыслению, сколько к страстям, религиозному культу и, наконец, даже к «демоническому» в человеческой природе. Попытка «проанализировать» и научно объяснить инстинктивную жизнь человека предполагает, что эта область фактически доступна научному пониманию. Это предполагал и Фрейд, хотя при более тщательном анализе проблемы влечений он был вынужден прибегнуть к древним, донаучным, не соответствующим аналитическому осмыслению понятиям, связав, например, в своих поздних работах сексуальные влечения с платоновским понятием эроса (Freud 1920).

Рассуждая в рамках историко-материалистического подхода, Дёрнер полагает даже, «что «наука о сексуальности» сама в себе несет противоречие; ибо в ней острее, чем где бы то ни было, становится ясно, что предмет (сексуальность), если мы хотим правильно с ним обойтись, неизбежно подрывает методические усилия, связанные с ним, а следовательно, и «науку» в общепринятом смысле» (Dörner 1970, 129). Возможно, в самом предмете «сексуальности» заложено то, что чем больше старался Фрейд что-то здесь прояснить, пытаясь в естественнонаучном смысле перенести на проблему сексуальности механистические и энергетические мыслительные модели своего времени, тем больше ему приходилось от них отказываться или в значительной степени модифицировать и дополнять. Расширение им понятия сексуальности до понятия «психосексуальности» и, наконец, переход к понятию эроса являются, пожалуй, неизбежным результатом глубинной интерпретации сексуальности, лежащей в основе традиционного ее исследования. Мифологические представления Фрейда можно понять как необходимое выражение связанной с проблемой сексуальности и с давних пор постулированной для добуржуазных и «примитивных» обществ трансценденции влечения.

Не только наука о сексуальности, но и само понятие сексуальности возникло — предположительно — только «в XIX веке в индустриальных обществах» (Van Ussel 1970, 8). И наоборот, прилагательное «сексуальный» появляется уже в XVIII веке и обозначает в обиходе того времени в основном феномены, связанные с различием полов. Понятие сексуальности, в том виде как оно возникло в XIX веке и как оно существует доныне, охватывает «чисто» сексуальные компоненты многочисленных способов поведения и явления, не имевшие прежде общего названия, которое бы отграничивало и вместе с тем сжато характеризовало эту сферу. Слова, соответствующего понятию «сексуальность», слова, которое в чистой форме абстрагирует и обобщает все, что связано с половой сферой человека, нет ни у Гомера, ни у Шекспира ни, скажем, в Библии. Причину отсутствия соответствующего слова в добуржуазном обществе не следует, однако, искать в скудости словарного запаса (Van Ussel 1970). Если прежде нельзя было провести четкой границы между эксплицитным сексуальным поведением: эротикой, любовью, нежностью, телесностью, чувственностью, удовольствием, эффективностью и страстями, то в XIX веке эта сексуальность, так сказать, ухватывается. Но это можно понимать и как результат предшествующего процесса «обесчувствливания» реальности. И само создание понятия сексуальности, и широчайшие возможности его употребления указывают скорее на вытеснение сексуальных компонентов внешне асексуальных способов поведения и проявлений, чем на более четкое и ясное определение человеческой инстинктивной жизни.