В последующие два десятилетия Фрейд не развивал изложенной выше психологии Я, хотя и не отрекся от нее напрямую. Термин «Я» лишь изредка встречается в работах начала века, а именно в значении «собственного Я» (см. например: П/Ш, 96, 327—328; VI, 211, 223). Исключение составляет, пожалуй, замечание, что «вторичное Я напластовывается на первичное и его сдерживает» (И/Ш, 256). Все звучащие иначе места были добавлены в текст позднейших изданий соответствующих работ . И только в 1909 году, в «Заметках об одном случае невроза навязчивых состояний», вновь упоминается Я, противостоящее желанию (VII, 388), то есть образующее организованную часть личности. В 1910 году в небольшой работе по частному вопросу «Психогенное нарушение зрения с точки зрения психоанализа» он вновь обращается к прежнему противопоставлению Я вытесненным группам представлений, причем впервые (согласно Стрейчи) говорится о влечениях Я (VIII, 97-100).

Временный отказ от понятия Я произошел, когда обнарркилось, что симптомы не сводятся напрямую к раннедетским патогенным переживаниям или воспоминаниям, «но между симптомами и детскими впечатлениями вклиниваются (возникшие большей частью в пубертатном возрасте) фантазии (сгущения воспоминаний) больною, которые, с одной стороны, строятся и надстраиваются над детскими воспоминаниями, а с другой стороны, непосредственно переходят в симптом» (V, 154).

Сделанное летом 1897 года, это открытие было впервые опубликовано, однако, только в 1906 году, в упомянутой нами работе, что несомненно означало корректировку теории (Strachey VII, 128). Постепенно стали добавляться и новые, непосредственно вытекающие отсюда идеи. Возникла необходимость ввести новое измерение, психическую реальность наряду с практической (X, 56). Внимание теперь было обращено на исследование фантазий. Тем самым понятие Я, в том виде как оно фигурировало в учении о травме и защите, утратило свое значение в двух аспектах: во-первых, стало невозможно говорить о травме в отрыве от конкретного повода, и во-вторых, бессмысленно стало вести речь о травматизированном Я в целом, поскольку в любой отдельной фантазии можно обнаружить четко расчлененное сочетание защитных и отклоненных тенденций. Такой детальный анализ проведен Фрейдом прежде всего в работах «Толкование сновидений» (1900), «Психопатология обыденной жизни» (1901), «Остроумие и его отношение к бессознательному» (1905). В этих трудах Фрейд развил и углубил технику толкования невротических симптомов и одновременно доказал приложимость обнаруженных здесь взаимосвязей к нормальной психологии.

Заставляя пациентов высказывать все, что приходит в голову, разбирая каждую мысль во всех ее разветвлениях и частностях, Фрейд раскрывает огромный спектр способов символического выражения и форм представления во всех нюансах явного и завуалированного. Для примера приведем один из собственных снов самого Фрейда из «Толкования сновидений»: «Коллега Р. — мой дядя. Я испытываю к нему огромную нежность» (Н/Ш, 143). Образ (вытянутое лицо с рыжей бородой) — мысль, или знание (мой дядя) — чувство (нежность). Таков сон, точнее сказать, явное содержание сна (Н/Ш, 140). Этот на первый взгляд бессмысленный конгломерат элементов, казалось бы, подтверждает правоту тех, кто считает, что вследствие физиологических процессов сна сновидение заполнено лишь обрывками того, что имеется в сознании. Однако опыт аналитика научил Фрейда, что эпитет «бессмысленный» есть суждение, привносимое самим сновидцем, отражающее его отношение к своему продукту; оно есть не что иное, как сопротивление, известное из практики лечении больных (см. статью А. Беккер). Одолев это препятствие, анализ выявляет в общих чертах следующее: в молодые годы у дяди случился конфликт с законом, хотя он был не преступником, а просто «дураком». Приравнивание его коллеге Р. делает последнего «дураком». Образ представляет собой смесь из двух лиц и вдобавок приводит еще к одному человеку, коллеге Н., в отношении которого было выдвинуто — правда, необоснованное — обвинение. Р. и Н. — коллеги Фрейда, которым, как и Фрейду, собирались присвоить профессорское звание, но из-за иудейского вероисповедания у них, как и у Фрейда, было мало шансов его получить, о чем Фрейд как раз узнал накануне вечером. В сновидении нет намека на общность судеб, зато Р. выведен «дураком», Н. — «преступником», причем эта своего рода клевета маскируется и возмещается чрезмерной нежностью.