Таким образом, сновидение вскрыло в личности сновидца конфликт, дотоле им не осознанный: он был уверен, что высоко ценит своих коллег Р. и Н., что он мыслит достаточно трезво, чтобы не поддаваться иллюзиям, и вполне горд принадлежностью к еврейству, чтобы не очень ценить почести, ради которых надо поступиться честью; сон же показал, что желание превзойти коллег не чурается дискриминации. Поскольку распознать подобное желание, не говоря уже о том, чтобы признать его своим, можно лишь прибегнув к сложному анализу сновидений, а также полное противоречие этого желания всей сознательной установке Фрейда вынуждают его назвать такое желание бессознательным. Проявившись однажды в сновидении, последнее уже не кажется бессмысленным, а выглядит компромиссом противоположных устремлений, из которых одно является недопустимым и потому не может быть высказано открыто. Значит, гипотеза о бессознательных процессах является «вынужденной, поскольку сознанию известно далеко не все; и у здорового человека, и у больного, часто имеют место психические акты, объяснить которые можно лишь через другие акты, свидетелем которых сознание, однако, не является. Сюда относятся не только ошибочные действия и сновидения здорового человека или все, что зовется психическими симптомами и навязчивыми явлениями у больного, — мы из личного повседневного опыта знаем, что бывают невесть откуда взявшиеся мысли, а результаты раздумий порой приходят скрытыми от нас путями. Все эти сознательные акты остались бы бессвязными и непонятными, если бы мы считали, что все данное нам в душевных актах должно быть пережито сознанием, и упорядочиваются в цепь очевидных взаимосвязей при интерполяции выведенных бессознательных актов» (X, 265).

Стремясь (вое) создать невидимые связи, Фрейд направляет внимание прежде всего на особенности проявления и течения мыслей, которые характеризуют не только сновидения, но и симптомообразование, ошибочные действия, остроумие, а отчасти и искусство — формы, не согласующиеся с дискурсивным мышлением и воспринимаемые сознанием как в той или иной степени чуждые. Особенно бросаются в глаза отрицание, или непризнание, противоречий, из-за чего таковые не только сосуществуют, но даже могут друг друга замещать; сгущение, которое позволяет слить воедино несколько образов, событий или слов; смещение, когда важный элемент остается в тени, а неважный выпячивается; наконец, возможность менять уровень обозначения — например передавать идею изобилия капающей через край водой или соотносить слова не по значению, а по звучанию (Jappe 1971, 22). Все эти свойства Фрейд обнаруживает в готовом виде в мышлении ребенка. Следовательно, бессознательный образ мышления сохраняет черты инфантильного разума (V, 194). Бесцеремонность и беспрепятственность подавленных, исходно детских желаний соответствует, следовательно, беззаботности детского мышления, которая в процессе развития постепенно теряется и сохранение которой требует определенных психических усилий (VI, 133, 218—219).

При исследовании бессознательного сознание проявляет себя двояко: во-первых, как сторонний наблюдатель за работой бессознательного, «орган чувств, воспринимающий данное где-то содержание» (П/Ш, 150), во-вторых, как система управления, обладающая прежде всего доступом к подвижности (X, 277), осуществляющая контроль и обеспечивающая согласованность действия. Основной вывод, что инфантильное, не теряя активности и постоянно ища выхода, сдерживается в процессе развития в угоду требованиям реальности, Фрейд вновь привязывает к идее «Проекта» и раскрывает это противоречие в теории двух систем.

«Мы не сомневаемся, что и этот (то есть психический) аппарат достиг своего нынешнего совершенства лишь путем длительного развития. Попробуем же свести его на более раннюю ступень функционирования. Типотезы, основанные на иных доводах (курсив Г. Я.), говорят, что вначале этот аппарат стремился по возможности оберегать себя от раздражений и потому первоначально работал по принципу рефлекторного аппарата, который позволял ему все поступавшие извне чувственные раздражители тотчас отводить по моторному пути. Но жизненная необходимость нарушает эту простую схему; ей психический аппарат и обязан толчком к дальнейшему развитию. Жизненная необходимость предстает вначале перед ним в форме важной физической потребности» (П/Ш, 570—571).