Отказ от идеи травматизации вследствие совращения ребенка в пользу исследования фантазий и детской сексуальности как бы перенес арену конфликтов вовнутрь, между двумя «психическими локальностями» (II/III, 541). Здесь же на материале (бессознательных) фантазий было вскрыто и впервые изучено все разнообразие объектных отношений. Достаточно вспомнить учение о развитии либидо с его специфическими для каждой стадии целями и объектами влечений и, конечно же, модель эдипова конфликта со всеми его вариантами.

Я, которое, как мы видели, называется собственным Я, личностью в целом, всегда проявляется в связи с отграничением индивида от других людей и в столь общем виде может рассматриваться как противостоящее объектам. Более четко это противопоставление мира и Я было обозначено в конце 1900-х годов:

«Чувство безопасности, с которым я слежу за судьбой героя на его опасном пути . то истинно героическое чувство, которое один из лучших наших поэтов одарил превосходным выражением: "ничего с тобой не случится" (Анценгрубер). Мне кажется, однако, что в этом предательском признаке неуязвимости без труда узнается Его Величество Я, герой всех грез и всех романов» (VII, 220).

Или то же противопоставление с обратным знаком: «Кому приоткрылось великолепие взаимосвязей мира и его неизбежности, тот с легкостью теряет свое собственное маленькое Я» (VIII, 142). Тем самым провозглашается взгляд с новых позиций, предпосылки которому создало, с одной стороны, изучение судеб влечений, но главное — приложение психоанализа к новой области заболеваний, а именно к шизофрении, изучению которой прежде всего посвятили себя Абрахам и Юнг: речь идет об отношении между Я и объектом.

Проблема объекта вначале обсуждалась в рамках теории либидо, и потому объект рассматривался в первую очередь как объект влечения. Исходная идея Фрейда заключалась в том, что парциальные влечения либидо, по сути, направлены аутоэ-ротически, то есть на части собственного тела, а значит, не зависят ни от одного объекта внешнего мира; только с подчинением парциальных влечений примату генитальной любви возникает собственно выбор объекта: объектом любви становится другой человек как целое. Позднее (1913а) Фрейд несколько корректирует это воззрение, признав, что уже на анально-садистской стадии существует догени-тальная организация либидо, в которой имеет место настоящий выбор объекта. И, наконец, изучение паранойяльной картины болезни приводит его к выводу, что между аутоэротикой и объектной любовью должна быть стадия, где объектом любви становится собственное тело, и он называет эту стадию нарциссизмом (см. соответствующую статью X. Хензелера).

«Она состоит в том, что находящийся в развитии индивид, который соединяет в целое аутоэротически функционирующие сексуальные влечения, чтобы достичь объекта любви, сначала делает объектом любви самого себя, свое собственное тело, и только потом переходит от него к выбору в качестве объекта другого человека» (VIII, 297) (курсив Г. Я.).

Продолжая эту мысль, Фрейд приходит к важному разграничению любви и сексуального влечения: любовь никогда не может быть выражена отдельным влечением, но всегда характеризует общее отношение Я к своему объекту (X, 229). Таким образом, первоначально объект связан не с влечением, а с Я как целым. Любить, стало быть, может только Я — очевидно, это не то Я, которое фигурировало в учении о защите или изображалось в виде системы Псз/Сз, способной только стремиться к пользе, служить самосохранению, учитывать реальность и в результате неизбежно вступать в конфликт со строптивыми сексуальными влечениями, не терпящими отступлений от принципа удовольствия. Такое строгое разграничение удовольствия и пользы существовало всегда, но оно ограничивалось лишь указанием на то, что сексуальные влечения для своего удовлетворения опираются на основные жизненные потребности (кормление, пищеварение, уход). Эта формулировка подразумевает постепенное включение сексуальных влечений в Я. Теперь же Фрейд заявляет определенно, «что изначально у индивида нет единства, сравнимого с Я» (X, 142). Имеются диспаратные инстинктивные побуждения к удовлетворению потребности в смысле самосохранения и достижения удовольствия; только там, где они организуются и объединяются, вступая в отношения с объектом, может идти речь о Я. Теперь мы видим, что первым целостным объектом является Я; то есть Я как субъект, как единство влечений, конституируется в Я в качестве первого объекта.