«Что было бы, — спросил я пациента, — если бы вы обратились к отцу и взяли его четвертым к себе в постель?» Пациент вначале был удивлен, но затем задумался. Дальнейшее течение беседы показало: он понял мою мысль, что решение его проблемы возможно не через отклонение, а через принятие отцовской роли. На эту мысль меня натолкнуло и то обстоятельство, что пациент своим инстинктивным выбором себе в спутницы жизни женщины с четырьмя детьми уже предначертал себе путь к мужскому через отцовское.

На последующих пяти сеансах, ободренный мною, молодой человек вжился в эту роль и мог теперь выступить в качестве «отца» «матери».

На мой взгляд, это яркий пример того, в какой мере изложенная здесь концепция эдипова конфликта может влиять на организацию психотерапевтической работы. Наверное, становится понятным, что сохраняющееся сексуальное влечение к матери представляет собой защиту от дальнейшего развития отношения к женщине как к «чужой» партнерше. С одной стороны, мужчина ищет у матери детскую зависимость — с другой — пытается взять на себя мужскую роль по отношению к ней, для чего необходимо отвергнуть отца. Фрейд осознал это, говоря, что решающее значение для развития человека имеет преодоление эдипова комплекса. С точки зрения психоаналитической практики это означает, что пациенту надо помочь избавиться от подобной регрессии и возобновить развитие Я. Сегодня, почти через сто лет после фундаментальных открытий Фрейда, мы можем расширить его концепцию и рассматривать ее в контексте развития человека в раннем единстве «мать—дитя», то есть сохраняющейся у него симбиотической привязанности к матери. Это расширение включает в себя также концепции социализации и групповой принадлежности, которые мы обнаруживаем, например, у Эриксона (Erikson 1950) и в современных представлениях о роли первичного отца в семье (см. статью Й. Шторка в т. II).