Поскольку в политической обстановке того времени эта работа казалась Фрейду очень опасной для дела его жизни, психоанализа (ср. Freud, XVI, 156-157; Freud/Zweig 1968, 102-103), он опубликовал только первые две части в журнале «Imago» (1937), После вынужденной эмиграции Фрейда в Англию в июне 1938 года опасность для него и для психоанализа почти миновала, о чем он говоритчво втором примечании к третьей части своей работы, вновь обращаясь к выводам, изложенным им еще в 1912—1913 годах в книге «Тотем и табу»: «С тех пор я уже не сомневался, что религиозные феномены можно понять лишь по образцу знакомых нам невротических симптомов у индивида, как возвращение давно забытых важных процессов в ранней истории человеческой семьи и что своим навязчивым характером они обязаны именно такому происхождению, а потому воздействуют на людей благодаря той исторической истине, которую несут в себе. Сомнение у меня вызывает лишь вопрос, удалось ли мне доказать эти тезисы на взятом здесь примере еврейского монотеизма» (XVI, 160),

Обратимся теперь к опубликованной в первом номере журнала «Imago» за 1937 год первой части этой книги, целиком вышедшей в 1939 году в Голландии. В начале этого «исторического романа» Фрейд извиняется за то, что сделал Моисея египтянином.

Для Фрейда первым доводом в пользу того, что Моисей, «освободитель, законодатель и основатель религии» (XVI, 103), был по происхождению не евреем, а потомком знатного египетского рода, служит само его египетское имя (Мозе). Второй аргумент Фрейд заимствует из мифа.

Он связывает рождение Моисея с мифом о рождении героя (ср. Rank, 1922). В мифе отец преследует ребенка, рожденного вопреки его воле. Герой же отважно восстает против отца и побеждает его. «Первые детские годы, — пишет Фрейд, — проходят под знаком небывалой переоценки отца, в ходе которой король и королева в снах и сказках всегда означают только родителей, позднее же соперничество и реальное разочарование приводят к разрыву с родителями, появляется критическое отношение к отцу. Обе семьи в мифе, знатная и бедная, являются, следовательно, двумя отражениями собственной семьи как она представляется ребенку на разных стадиях его жизни» (XVI, 109).

На примере мифа о подкинутом ребенке Фрейд рассматривает историю Моисея и приходит к выводу: «Моисей — египтянин, возможно, знатного рода, которого предание сделало евреем» (XVI, 112). Во второй части книги — «Когда Моисей был египтянином .» — Фрейд пытается ответить на вопрос, что могло побудить знатного египтянина стать во главе презренного племени «культурно отсталых чужаков-переселенцев» (XVI, 115) и вместе с ними покинуть родину. Как же относится религия этого Моисея к религии египтян?

Здесь Фрейд проводит параллель между религией Моисея и Атона — монотеизмом, неожиданным для того времени, когда в Египте господствовали политеистические верования. Гимны Атону напоминали, считает Фрейд, псалмы, восхваляющие еврейского бога. Однако этот воинствующий монотеизм в Египте прекратил свое существование вместе с XVIII династией около 1350 года до рождества Христова После всеобщей смуты страна вернулась к старой религии. Особо следует подчеркнуть, что из религии Атона «было изгнано все мифическое, магическое и волшебное» (XVI, 122), чем она резко отличалась от религии народа.

Религия Атона и была религией Моисея, ее-то он и передал еврейскому народу. Эта Моисеева религия, о которой, согласно Фрейду, мы знаем от еврейских священников периода, последовавшего за исходом евреев из Египта, состоит в исповедании верховного божества Адоная, формулируемом в словах «Слушай, Израиль, наш бог Атон (Адонай) — единственный Бог» (XVI, 123). Лишь тогда еврейская религия навсегда отказалась от поклонения солнцу как высшему божеству. Важно также, что Моисей ввел обычай обрезания у евреев; это еще одно указание на то, что религия Моисея была религией Атона

Поскольку же в Египте религию Атона преследовали, иного выбора Моисею не оставалось.